Один суфий спросил меня, как я толкую проблему свободной воли и предопределения в суфизме. Ниже следует мой ответ.

Если в начале Пути идущий по нему верит в предопределение, тогда он или она - неверующий или неверующая. Тем не менее, если бы завершивший Путь по-прежнему руководствовался бы собственной свободной волей, его или её всё же считали бы неверующим.

Дело здесь вот в чём. В начале Пути суфий должен рассчитывать только на свои собственные силы, и ему не следует рассматривать своё состояние как предопределённое каким-либо образом в соответствии со следующей персидской поговоркой: "Не каждый, кто погонится за газелью, поймает её, но всякий, кто поймал газель, должен был погнаться за ней". Суфий в начале Пути должен полагаться лишь на собственную свободную волю и, насколько это возможно, должен пытаться зажать своё «эго» в тиски для того, чтобы освободиться от мира множественности и достичь мира единства. Как говорит поэт:

Хотя единение с Ним
не может быть обретено собственным усилием,
О сердце, старайся, насколько ты можешь.

Постепенно, по мере продвижения по Пути, его собственная свободная воля убывает, а контроль Бога над ним возрастает настолько, что в конце Пути, после того, как он сокрушил армию желания и страсти, а армия любви завоевала город его сердца, его преходящая самость полностью исчезает в Боге, и он переходит в мир абсолютного Бытия. Если, тем не менее, на этом этапе он всё ещё руководствуется своей собственной свободной волей, то он - неверующий. Ибо подлинный суфий на этом этапе настолько растворился в Боге, что в полной мере становится Им. Следовательно, у него нет какого-либо «эго», которое дало бы ему возможность иметь желания, и у него нет каких-либо желаний, из которых он бы мог выбирать. На этом этапе он говорит вместе с поэтом:

Друг обвязал верёвкой мою шею.
Он тащит меня, куда хочет.